Знаете, чем ездовые собаки отличаются от обычных? Двумя вещами: они какают на ходу и исключительно по команде. Команда для каждой собаки определяется индивидуально. Это и многое другое я узнал сегодня на переходе через Байкал.
На поезде Иркутск-Наушки мы прибыли в Танхой глубокой ночью. Довольно долгое время я спал. Помимо спанья, я читал книгу "Тайны растений". В плацкарте с нами ехал один из руководителей перехода с двумя смешными финно-угорскими лайками. Юморист. Я говорю: "Вокзал танхойский - исторический объект". Папа добавляет: "Там расстреляли Бабушкина". Павел, этот мужик, и отвечает: "А его ведь сожгли, кажется?". Папа: "Нет, Лазо сожгли, а Бабушкина расстреляли". Павел: "А потом сожгли". Хрень какая-то. Хотя благодаря ему я ознакомился с полным списком участников перехода. Всего 217 человек. Одному 73 года. Аудитория весьма приличная, хотя есть несколько девиц, которые, как им и свойственно, громко хохочут и орут. Однако, нет мерзких битников и неформалов, которые обычно тусуются в Старой Ангасолке. Когда оттуда возвращаешься - будто из Вудстока едешь.
В 0700 мы выходим на лёд. Температура за бортом - минус 22.
Танхой - самое прекрасное место на Байкале. Там начинается байкальский день. Не однажды я встречал рассвет в Танхое. На льду стоит ХИВУС, хреновина на воздушной подушке, одним лучом освещая спуск с железнодорожной насыпи, а другим указывая направление на Листвянку. Идём. Солнце выходит из-за мыса и поднимается над радиопередатчиком. Там, откуда оно появляется - высокий мост через реку, название которой я забыл. С того моста можно эффектно нырять.
(В "Чужом" Рипли только что поймала котку.)
Опять Уваров. Ходит всей семьёй. На льду тишина. Трасса отмечена флажками. Какая-то лёгкость во всём теле. Постепенно я обгоняю три четверти всех, кто идёт впереди. Пытаюсь определить, в каком же месте меня ждёт горячий обед. Останавливаюсь, чтобы попить замерзающей Бонаквы и сфотографировать что-то. Бонаква льётся как водка - тоненькой струйкой.
В десять прихожу в ледовый городок, построенный посреди Байкала. Тринадцатым. Куча радостных девиц. До Листвянки 18, до Танхоя 23, до Нью-Йорка 20 тысяч с чем-то километров, гласит знак. Ледяные туалеты. Полевая кухня - тоже ледяная. Повсюду антенны. Есть сеть, а вот денег на телефоне нет. Встречаю Семёнову. Тоже всей семьёй ходит. Едим лапшу "Биг Ланч". Гнусная, по правде говоря, лапша, но такую выдают. Чувак с Павер Шотом А95.
Радисты с позывными "Ульяна-Елена-Ноль-Сергей-Зоя-Боря" (UE0SZB) вызывают коллег со всего мира на коротких волнах. Только что говорили с Казахстаном. До того - с базами по всей России, с Северным Полюсом, с Арктикой. Со всем миром! Я выхожу из радиорубки, сознавая высшую степень счастья - во всеобщей гармонии. Когда точки всего мира связаны друг с другом через спутник, объединены общим информационным пространством. В радиоволнах бьётся жизнь, слышны голоса тех, кто выходит с тобой на связь. Потрясающе.
Мужик в собачьей упряжке сносит флажки. Снег сменяется льдом, ехать становится всё сложнее и сложнее. Движение не поддаётся контролю. Несколько раз я наворачиваюсь. Отбиваю: правое колено, правый локоть, ещё раз правый локоть, задницу. Левый локоть. Катиться по льду всё легче и легче. Начинается джус. Бонаквы в бутылке всё меньше и меньше, а то, Что остаётся - замерзает. Собаковода снимают несколько телеканалов, приехавших в ХИВУСе - хреновине на воздушной подушке. Лёд трещит в глубине, и этот звук разносится под ногами в две стороны. Ближе к Листвянке поднимается ветер, идти становится сложнее и сложнее. Звонит Антоха. Тоже отключили от сети. Продолжаю идти. Когда на льду, ветер сносит влево. Падаю, ору и матерюсь. Сняв лыжи у самого берега, иду пешком. В Листвянке в 1358. И чего в ней туристы находят? Все говорят: в Листвянку, в Листвянку поедем! А безобразнее места на Байкале я покуда не встречал. Опять прихожу тринадцатым.
Дают журнал "Время Путешествий", именной сертификат, мандаринку и булочку с сыром. Много чая. Прибывает папа, весь мокрый. Всю дорогу дышал мне в затылок. Откуда-то возникают три скандинавские бабы. Со свойственной им непосредственностью громко разговаривают про всё на свете. Слишком громко. "Откуда вы, бабы?" - спрашиваю. "Дармак," - говорят. "Экскьюз ми?" "Дэммак," - повторяют. Ага, вот откуда! "Рад познакомиться, говорю, и убегаю на автобус. Всю дорогу сплю.
Дома беру в прокате всех "Чужих" и смотрю их целый вечер.
Сломал свои любимые очки, которые были в кармане, когда я падал. На две части и - навсегда.
На поезде Иркутск-Наушки мы прибыли в Танхой глубокой ночью. Довольно долгое время я спал. Помимо спанья, я читал книгу "Тайны растений". В плацкарте с нами ехал один из руководителей перехода с двумя смешными финно-угорскими лайками. Юморист. Я говорю: "Вокзал танхойский - исторический объект". Папа добавляет: "Там расстреляли Бабушкина". Павел, этот мужик, и отвечает: "А его ведь сожгли, кажется?". Папа: "Нет, Лазо сожгли, а Бабушкина расстреляли". Павел: "А потом сожгли". Хрень какая-то. Хотя благодаря ему я ознакомился с полным списком участников перехода. Всего 217 человек. Одному 73 года. Аудитория весьма приличная, хотя есть несколько девиц, которые, как им и свойственно, громко хохочут и орут. Однако, нет мерзких битников и неформалов, которые обычно тусуются в Старой Ангасолке. Когда оттуда возвращаешься - будто из Вудстока едешь.
В 0700 мы выходим на лёд. Температура за бортом - минус 22.
Танхой - самое прекрасное место на Байкале. Там начинается байкальский день. Не однажды я встречал рассвет в Танхое. На льду стоит ХИВУС, хреновина на воздушной подушке, одним лучом освещая спуск с железнодорожной насыпи, а другим указывая направление на Листвянку. Идём. Солнце выходит из-за мыса и поднимается над радиопередатчиком. Там, откуда оно появляется - высокий мост через реку, название которой я забыл. С того моста можно эффектно нырять.
(В "Чужом" Рипли только что поймала котку.)
Опять Уваров. Ходит всей семьёй. На льду тишина. Трасса отмечена флажками. Какая-то лёгкость во всём теле. Постепенно я обгоняю три четверти всех, кто идёт впереди. Пытаюсь определить, в каком же месте меня ждёт горячий обед. Останавливаюсь, чтобы попить замерзающей Бонаквы и сфотографировать что-то. Бонаква льётся как водка - тоненькой струйкой.
В десять прихожу в ледовый городок, построенный посреди Байкала. Тринадцатым. Куча радостных девиц. До Листвянки 18, до Танхоя 23, до Нью-Йорка 20 тысяч с чем-то километров, гласит знак. Ледяные туалеты. Полевая кухня - тоже ледяная. Повсюду антенны. Есть сеть, а вот денег на телефоне нет. Встречаю Семёнову. Тоже всей семьёй ходит. Едим лапшу "Биг Ланч". Гнусная, по правде говоря, лапша, но такую выдают. Чувак с Павер Шотом А95.
Радисты с позывными "Ульяна-Елена-Ноль-Сергей-Зоя-Боря" (UE0SZB) вызывают коллег со всего мира на коротких волнах. Только что говорили с Казахстаном. До того - с базами по всей России, с Северным Полюсом, с Арктикой. Со всем миром! Я выхожу из радиорубки, сознавая высшую степень счастья - во всеобщей гармонии. Когда точки всего мира связаны друг с другом через спутник, объединены общим информационным пространством. В радиоволнах бьётся жизнь, слышны голоса тех, кто выходит с тобой на связь. Потрясающе.
Мужик в собачьей упряжке сносит флажки. Снег сменяется льдом, ехать становится всё сложнее и сложнее. Движение не поддаётся контролю. Несколько раз я наворачиваюсь. Отбиваю: правое колено, правый локоть, ещё раз правый локоть, задницу. Левый локоть. Катиться по льду всё легче и легче. Начинается джус. Бонаквы в бутылке всё меньше и меньше, а то, Что остаётся - замерзает. Собаковода снимают несколько телеканалов, приехавших в ХИВУСе - хреновине на воздушной подушке. Лёд трещит в глубине, и этот звук разносится под ногами в две стороны. Ближе к Листвянке поднимается ветер, идти становится сложнее и сложнее. Звонит Антоха. Тоже отключили от сети. Продолжаю идти. Когда на льду, ветер сносит влево. Падаю, ору и матерюсь. Сняв лыжи у самого берега, иду пешком. В Листвянке в 1358. И чего в ней туристы находят? Все говорят: в Листвянку, в Листвянку поедем! А безобразнее места на Байкале я покуда не встречал. Опять прихожу тринадцатым.
Дают журнал "Время Путешествий", именной сертификат, мандаринку и булочку с сыром. Много чая. Прибывает папа, весь мокрый. Всю дорогу дышал мне в затылок. Откуда-то возникают три скандинавские бабы. Со свойственной им непосредственностью громко разговаривают про всё на свете. Слишком громко. "Откуда вы, бабы?" - спрашиваю. "Дармак," - говорят. "Экскьюз ми?" "Дэммак," - повторяют. Ага, вот откуда! "Рад познакомиться, говорю, и убегаю на автобус. Всю дорогу сплю.
Дома беру в прокате всех "Чужих" и смотрю их целый вечер.
Сломал свои любимые очки, которые были в кармане, когда я падал. На две части и - навсегда.
Мдя. А в инет чем в этом плане хуже? Преевшесностью?
А короткие волны идут не через спутник, AFAIK, а просто отражаются в стратосфере.
Отправить комментарий
<< На главную